Традиции & Авангард. № 4 (7) 2020 - Литературно-художественный журнал

И, доводя, насмехалися,

Ржали как кони в ночи:

«Где тебе, старому, справиться?

Впору сидеть на печи!».

…Лодка лежит в ожидании:

Встанет старик под крестом,

Перевернёт её, верную,

И оттолкнётся веслом.

«Села сорока на ель и качается…»

Села сорока на ель и качается,

Будто ей всё нипочём,

Будто и жизнь никогда не кончается –

Бьёт своим вечным ключом.

Только завидовать вроде бы нечему:

Тоже, наверно, тоска

Так вот сидеть и качаться на веточке

Ели на крае леска.

Тихо бежит родниковая чистая

Струйкою тонкой вода,

И распознать ту великую истину

Мне не дано никогда.

Анна Матвеева

Анна Матвеева родилась в 1972 году в Свердловске. Окончила факультет журналистики Уральского государственного университета. Первые публикации появились в середине 1990-х годов. Автор двух десятков книг, в том числе «Перевал Дятлова, или Тайна девяти», «Найти Тать яну», «Есть!», «Подожди, я умру – и приду», «Девять девяностых», «Завидное чувство Веры Стениной», «Лолотта», «Горожане», «Спрятанные реки».

Лауреат и финалист российских и международных литературных премий. Произведения переведены на итальянский, английский, французский, финский, китайский, чешский языки. Живет и работает в Екатеринбурге.

День недели была пятница…

Фрагмент повести

Если каждая пятница моя будет и впредь такой, как сегодняшняя, – я удавлюсь в один из четвергов!..

Венедикт Ерофеев

Когда приходит время, дух сам знает.

Даосская мудрость

По частям

Июль выдался очень жарким. Депутат Зиновьев принимал душ четырежды в день – не помогало. Вообще ничего не помогало: раскалённый воздух не двигался, по ночам одеяло прилипало к телу, как скотч, у Нади, жены депутата, растаяла помада в сумочке. А сегодня ещё и кондиционер в приёмной сломался.

– Ташкент какой-то, – в сердцах сказал депутат и тут же сам себя пожурил за некорректное высказывание, пусть его никто и не услышал.

Ночью опять был кошмар.

Кошмары Зиновьеву снились изобретательные: на прошлой неделе привиделось, что его убили и, расчленив тело на равные части, упаковали каждую в продолговатый пакет. Эти пакеты ползли теперь по какому-то сложному конвейеру, и депутат присутствовал душой лишь в одном из них. Во сне пытался понять, какой именно пакет сохранил способность мыслить и ощущать себя личностью – где на этом конвейере находится та часть, которая за это отвечает, вот прямо сейчас об этом думает?

Проснулся весь в поту, как в луже крови.

Сегодняшний сон начинался вполне благостно: Зиновьев ехал в поезде, сидел у окна, и вдруг, как в фильме, за окном стали вырастать приметы какого-то любимого города, похожего на Вентспилс, куда мама привозила маленького Зиновьева однажды летом. Хотя там железной дороги как раз таки не было, они с мамой добирались автобусом из Риги. Но во сне за окном поезда вырастал именно Вентспилс – Зиновьев узнавал опрятные домики, рыночную площадь, морской порт с десятком жирафьих шей грузовых кранов и понимал, что ему прямо сейчас нужно выйти из поезда, потому что здесь, в Вентспилсе, его кто-то ждёт. Может быть, мама, с которой они уже несколько лет не виделись?

Зиновьев мчался к выходу из вагона, а поезд летел мимо Вентспилса, хотя картина за окном не менялась: домики, рыночная площадь, краны по кругу сменяли друг друга.

В сонном поезде, кроме него, не было ни единой души, там не было дверей, да и стоп-крана не имелось. Зиновьев уже примерился было выскочить в окно, но домики, краны, весы в виде тыкв на рыночной площади вдруг начали красиво взрываться – точно как в компьютерной игре. Вентспилс исчез в дыму, а депутат проснулся, тяжело дыша и даже вроде бы крикнув.

Сонная Надя спросила:

– Снова кошмар? Рассказывай.

Зиновьев начал пересказывать напугавшую его историю – она звучала на редкость глупо.

– Любые сны о поездах – это сны о смерти, – зевнула Надя. – Тебе пока удалось её избежать. Я думаю, всё будет хорошо. Спи давай.

Уснуть не получалось – было уж слишком жарко. Кондиционер в спальне Зиновьевы на ночь выключали, потому что у Нади открывался аллергический насморк. Депутат перешёл вместе с мокрой от пота подушкой в гостиную и до рассвета читал новости в Сети. В семь утра его всё-таки прибило ко сну, и домработница Флюра, ступив в гостиную с пылесосом, крепко перепугалась – депутат лежал на диване в трусах и громко храпел, а перед ним, как бесы, мельтешили на мониторе ноутбука нескончаемые новости.

К девяти утра, после полулитра кофе, Зиновьев отчасти пришёл в себя (опять вспомнился сон про конвейер). Водитель Юра ждал его в холодной, как только что из погреба, машине.

– На улице прям сауна, – сказал водитель, добавляя кондиционеру мощности.

Обычно Зиновьев с удовольствием болтал с Юрой, но сегодня ему едва хватило сил, чтобы кивнуть. Он был трезвомыслящий человек: в мистику не верил, но те ночные слова Нади, сказанные как бы случайно, ранили в нём глубоко скрытое.

Депутат пока что не хотел умирать.

А вот Наде снились совсем другие сны – каждому по заслугам, усмехнулся Зиновьев, с вялым интересом разглядывая двух полуголых девушек, переходящих улицу. Мода в этом году была и так-то беспощадная – красотки разгуливали по городу чуть не в нижнем белье, а жара всё это только усугубляла. Без лифчиков обе, отметил депутат. Та, что повыше, – в обрезанных шортиках, так бы руку и запустил…

Итак, Наде снились не кошмары, а комедии: то она готовит фаршированные перцы для Путина, то вдруг получает отказ в американском посольстве с формулировкой: «Вы не можете въехать, потому что представляете собой пролетарскую угрозу». Даже эротические сны у жены были с юморком:

– Я работаю в театре, играю в детском спектакле Мальвину и сплю за эту роль с режиссёром, а он играет Буратино. И я говорю ему: «Буратино, не суйте нос в чернильницу!»

Надя была не актрисой, а психологом по второму диплому и филологом – по первому. Отличница по жизни, верный друг и самая любимая, какие бы там шорты ни вклинивались, женщина. Заботливая мама Никиты, теперь уже одиннадцатиклассника.

Зиновьев всегда помнил о том, как ему повезло.

Водитель устал молчать и на очередном светофоре спросил:

– Как себя чувствуете, Олег Сергеевич?

– Да так как-то, – честно сказал депутат. – Убавили